М.Эпштейн: «…взращивать добродетель из зернышек порока»

Белые пороки

Г. К. Честертон писал «Современный мир полон старых христианских добродетелей, сошедших с ума».  Это можно сказать почти о каждом пороке: добродетель, сошедшая с ума.

Например, зависть — тяжкий порок, поскольку она желает отнять у других то, чем они нас превосходят. Но у этой разрушительной зависти есть светлый двойник, «белая зависть»: желание не отнять у другого, а прибавить себе, и не за счет другого, а благодаря внутренним усилиям. В основе такой зависти лежит добродетель: стремление стать лучше, умнее, сильнее, пытаясь дотянуться до  других.

В таком же смысле можно говорить и про «белую жадность». Черная жадность – это желание присвоить себе как можно больше, отнять, нажиться за чужой счет. Белая жадность – это жадность к новым людям, местам, впечатлениям, поездкам, книгам, общению, к жизни как таковой, т.е.  стремление приобрести не материальные блага, а духовные, творческие. Есть люди, жадные не до денег, а до знаний, до работы, до приключений. Им всего мало, они ненасытно поглощают новый опыт и информацию,  они живут жадно, и предмет их жадности — сама жизнь, а не жировые ее отложения в виде собственности. В этом смысле жаден и тот, кто стремится к сокровищам небесным, и одна из вершин православной аскезы называется «стяжание Святого Духа». Таков белый цвет стяжательства.

Лень – порок, но бывает и белая лень, которая побуждает нас уклоняться от суеты, от излишних хлопот, от мелкой возни, недостойной высокого духа. Белая лень, или благоленность, может проявляться в бесцельном созерцании, которое открывает красоту мира, или в бескорыстном мышлении, которое восходит к бесконечному, вечносущему. Возникает вопрос: по-черному или по-белому был ленив Илья Ильич Обломов?

Страх, боязливость, трусость – несомненные пороки. Но есть и белая трусость, вызванная страхом Божьим, страхом смерти, загробных кар и адских мук. Страшно попасть в руки Бога живого. Этот белый страх уберегает верующих от многих грехов.

Бывает и белая ложь, иногда именуемая «ложью во спасение». В тех случаях, когда голая правда, например, о смертельной болезни или о гибели близкого, может убить человека, подорвать его веру в себя, волю к жизни, — ложь «белеет», поскольку к ней прибегают не ради собственной выгоды, а для пользы другого. О художнике — сплетателе красивых вымыслов — тоже можно сказать, что он белый лжец.

Бывает и белая гордость, когда человек гордится не собой, не за себя, а за других: за друзей, за родину, за человечество, за открытия науки и созидательную мощь искусства и техники — за то великое, к  чему он стремится и  чувствует свою причастность.

Можно предположить, чтобы бывает и белый, праведный гнев, который обрушивается на самое отвратительное и низкое в человеческой природе. Например, Иисус, взявший бич, чтобы изгнать торговцев из храма, вряд ли пребывал в кротком состоянии духа.

Вообще «белое» – это та светлая человеческая природа, которая чернеет, когда поддается совращению. Так любознательность Евы и покладистость Адама —  свойства сами по себе вполне светлые  — искусительством змея привели к грехопадению.

Есть, конечно, и такие пороки, которые трудно представить белыми. Жестокость, предательство… И вообще разговор о белых пороках опасен и соблазнителен, поскольку наша лукавая природа всегда склонна себя обелять. Кому не захочется выдать свой гнев за праведный, свою жадность — за духовную, свою трусость — за страх Божий?

И все-таки достоинства и пороки так тесно уживаются в одной душе, что вполне могут рассматриваться как продолжение друг друга. Трус, который боится встретиться с врагом в прямом бою, — он же может устрашиться и Божьего гнева и в скользкой ситуации не сделать подлость, спасти свою душу. И наоборот, белый завистник,  честно стремящийся на благородном поприще превзойти соперника, может в конце концов отчаяться и подлить ему яду. Поэтому не так уж бессмыслен разговор о границах белого и черного — и о бесконечных оттенках серого между ними.

Может быть, лучший способ бороться со своими пороками — обратить их в достоинства: не обелить-оправдать, а выбелить изнутри. У каждого человека есть свой акцент в характере. Кто-то от природы жаден, и ему трудно, почти невозможно перестроиться в щедрого. Ну и пусть остается жадным, только обратит свою жадность на нечто более существенное, чем  деньги и акции. Пусть жадно вгрызается в мир знаний. Или ведет «жадный» дневник, в котором не упустит ни одной детали увиденного. Для жадности есть много благородных поприщ. Как и для зависти, и для гордости, и для трусости, и для лени. Лень, разумно выпестованная, может спасти от участия во множестве бесполезных или просто вредных и постыдных дел. Если бы Ленин и в самом деле был ленив, сколько блага он принес бы стране и миру!

А боязливость, малодушие — да ведь это душевное сокровище, особенно понятное тем, кто жил в эпоху воинствующего гуманизма, под лозунгом «в жизни всегда есть место подвигам». Вспоминается Веничка Ерофеев: «О, если бы весь мир, если бы каждый в мире был бы, как я сейчас, тих и боязлив и был бы так же ни в чем не уверен: ни в себе, ни в серьезности своего места под небом — как хорошо бы! Никаких энтузиастов, никаких подвигов, никакой одержимости! — всеобщее малодушие. Я согласился бы жить на земле целую вечность, если бы прежде мне показали уголок, где не всегда есть место подвигу. «Всеобщее малодушие» — да ведь это спасение от всех бед, это панацея, это предикат величайшего совершенства!»

Если бы каждый из малодушия боялся лезть в чужие дела, а занимался бы только собственными; дрожал за своих близких и не желал рисковать ими ради «счастья грядущих поколений», —  не было бы многих ужасов 20 века. Причем истинно малодушный боится не только за себя и своих, но и за все на свете. Душа у него уходит в пятки, когда он касается хрупкой вазы или встречается с тонким, умным человеком — как бы чего не напороть, не задеть, не напортачить. Малодушный деликатен, потому что больше всего боится кого-нибудь обидеть. Такое малодушие — признак большой души.

У динамики духа есть разные модули. Есть модуль духовного переворота, «метанойи», когда скупец раздает все свое имение  или сладострастник идет в монастырь. Или, напротив,  постник и аскет вдруг пускается во все тяжкие, будто в нем сломался какой-то клапан. Такая динамика духовных переворотов, катастроф со знаком минус или плюс (последние правильнее назвать «анастрофами») достаточно известна и прослежена.  Но есть и менее заметная, менее эффектная динамика переносов, дислокаций, когда определенное свойство, оставаясь самой собой, перемещается в другой духовный регистр, например, когда скупец теряет интерес к деньгам и начинает столь же скупо, кропотливо собирать старые книги или изречения великих людей.

Человеку трудно усвоить добродетель, противоположную его натуре. Легче взращивать добродетель из зернышек порока, если он этой натуре свойствен. Бунин где-то рассказывает о том, как Гоголь отличал хорошую художественную фантазию от плохой. Если на яблоне вдруг вырастают груши, это надуманно, это подрывает доверие к правде образе. Но на яблоне вполне могут вырасти золотые яблоки — такая фантазия в природе самой реальности. Так и природу человека трудно переиначить, но можно облагородить, «озолотить».

М.Эпштейн

* * *

А между тем — кто знает? может быть, «трусость», бедная, жалкая, так оклеветанная, подпольная трусость вовсе уже не такой порок. Может быть даже добродетель! Вспомните Достоевского и его героев, вспомните Гамлета. Если бы подпольный человек ничего не боялся, если бы Гамлет по свое природе был гладиатором, у нас бы до сих пор не было бы ни трагической поэзии, ни философии. Как известно, страх смерти был всегда вдохновителем философов, — если бы нужно было, я бы мог в доказательство привести сколько угодно цитат из древних и новых авторов. Может быть, поэтический демон Сократа, сделавший его мудрецом, был только олицетворенным страхом.

Л. Шестов. Апофеоз беспочвенности

Источник

* * *

Мы слишком поздно замечаем, что, развивая свои добродетели, мы вместе с ними культивируем и пороки.

И.В.Гете

Отсюда

Взращивая добродетель, не стоит увлекаться, поскольку одна из важных добродетелей — умеренность.

* * *

Все относительно — и добродетель с пороками тоже. Одно качество может переходить в другое в зависимости от обстоятельств.

Наивная история, иллюстрирующая несложную мысль: наши недостатки — продолжение наших достоинств. И наоборот.

* * *

Наши недостатки — продолжение наших достоинств

У индийского водоноса было два больших горшка, которые он носил на концах заплечного шеста. В одном из горшков была трещина, а другой всегда доставлял полную порцию воды от источника до дома учителя. Треснувший же горшок доносил только половину. Так продолжалось ежедневно в течение двух лет. Безупречный горшок гордился своими достижениями. А треснувший горшок стыдился своего несовершенства и был несчастен, поскольку был способен выполнить только половину своего предназначения. Однажды он заговорил с переносчиком воды возле источника:

— Я стыжусь себя и хочу извиниться перед тобой.
— Чего ты стыдишься?
— В течение этих двух лет я был способен донести только половину моей ноши, потому что трещина в моем боку приводит к тому, что вода просачивается в течение всего пути назад к дому твоего учителя. Ты делал эту работу, и из-за моих недостатков ты не получал полный результат своих усилий.

Переносчик воды почувствовал жалость:
—  Поскольку мы возвращаемся к дому учителя, я хочу, чтобы ты заметил красивые цветы по пути.
Действительно, когда они поднялись на холм, треснувший горшок обратил внимание на превосходные цветы на одной стороне пути и повеселел. Но в конце тропинки он опять потерял половину воды, и снова принес извинения водоносу. А тот ответил:

— Ты заметил, что цветы росли только на твоей стороне пути, но не на стороне другого горшка? Дело в том, что я всегда знал о твоем недостатке, и я обратил его на пользу. Я посадил семена цветов на твоей стороне, и каждый день, когда мы шли назад от
источника, ты поливал их. В течение двух лет я мог брать эти красивые цветы, чтобы украшать стол моего учителя. Без тебя, такого, как ты есть, не было бы этой красоты в его доме!

Отсюда

* * *

 Убивать других людей пусть даже и на самолете это по вашему добродетель достойная Святого?

Насчет «Святого» — это Ваше дополнение, я такого не говорил. Старайтесь не приписывать собеседнику не свойственные ему идеи, пожалуйста.

В некоторых случаях самозащита — в том числе с помощью самолетов и летчиков — кажется необходимой и допустимой.

Имеется в виду, что не всегда можно провести четкую грань между недостатками и достоинствами. То, что было недостатком в одной ситуации, становится достоинством в другой.

Само это жесткое разделение на плохое и хорошее — особенность дуалистического мировоззрения (часто признак работы Формирующего аппарата в терминах ЧП).

См.
Дуализм и особенность работы «формирующего аппарата»

Гурджиев говорит о формирующем аппарате — низшем, наиболее механическом уровне интеллекта, который именно так познает мир — разделяя на противоположности и отбрасывая все полутона.

Это удобная, экономичная, но часто неадекватная форма познания. Добро — Зло, хорошее — плохое и проч. это удобные абстракции, но именно абстракции. Надо помнить, что это порождение нашего ограниченного ума, и порой — низшей его части, который в погоне за эффективностью отбрасывает весьма существенные «детали».

* * *

Не все, но некоторые человеческие особенности, которые обычно истолковываются как пороки и болезни, возможно ввести в определенный контекст и использовать во благо. При этом возможно, что благо будет отчасти подпорчено пороком — и несмотря на это все равно благо будет перевешивать, если удалось подобрать подходящий контекст.

Вот пример с психопатией (социопатией). Это очевидный порок, но из тех, кто им страдает (точнее, наслаждается :), порой получаются бесстрашные летчики-испытатели.

Например, некоторые психопаты зарабатывали репутацию бесстрашных летчиков-истребителей во время Второй Мировой Войны, преследуя цели подобно терьеру, вцепившемуся в лодыжку. Притом, эти пилоты зачастую не следили за такими неинтересными деталями, как  количество топлива, высота, местоположение, и позиции других самолетов. Иногда они становились героями, но чаще они погибали или становились известными как спецы-одиночки с авантюрной жилкой, на которых нельзя положиться ни в чем, кроме как в их заботе о себе. [Хэйр] (Источник)

Существует мнение: «Обществу крайне нужны социопаты высокого уровня». (Источник)

«…история знает этапы, периоды и даже культуры, в которых подверженность разрушительным аффектам была для человека вполне приемлимой и даже предпочтительной. Это, прежде всего, времена перемен, слома эпох: войны и уничтожение целых народов и цивилизаций. Отдельная личность могла добиться большего успеха (и даже просто выжить!) именно благодаря своей психопатической бесчувственности». (Источник)

См. также
Психопаты и святые

«Некоторые п. черты полезны каждому: умение настаивать на своем, не слишком беспокоиться о неудачах. Психопаты не склонны откладывать дела на потом. Если п. хотят чего-то, то они «не боятся побеждать»

* * *

Прямохождение, возможно, выросло из зернышка жадности :)

* * *

«Ты должен сделать добро из зла потому что его больше не из чего сделать».

Роберт П. Уоррен

(Эпиграф к роману Аркадия и Бориса Стругацких «Пикник на обочине»).

* * *

Обсуждение в форуме